Русский менталитет и Единобожие

А. В. Полосин: "Есть ли у России будущее без Ислама? Манифест российского Единобожия"

Жрецы новой греко-иудейской веры объявили в Х-XI веках весь национальный фольклор "поганым", а его носителей физически уничтожали. И то, что в фольклоре тянулось к Единобожию, то, что служило целям национальной самоидентификации, рождению образа национального Спасителя, было подавлено, а самые невежественные суеверия выжили под иудейскими и греческими именами, остались непобежденными в мифах народного сознания и господствуют до сих пор.
Несмотря на тотальную церковную цензуру в Московском царстве, в народе сохранились не только полускрытые христианскими именами образы земли, но и прямые религиозные обращения к ней. Так, в покаянных книгах XV века оскорбление земли приравнивалось к оскорблению родной матери, а в Сибири и в XIX веке среди старообрядцев и ряда официальных православных можно было встретить молитву: "О мать-сыра земля, прости, прости меня!" Для полностью неграмотного человека (а в 1897 году это 76% населения Российской империи) такие христианские термины, как "Божья Мать", "Богородица", могли ассоциироваться только с тем, что он перенял от родственников, соседей и "каликов перехожих", то есть через устную традицию.

Яркую иллюстрацию такого восприятия дает великий писатель Федор Достоевский в романе "Бесы". Марья Тимофеевна, хромоножка-провидица, которых всегда почитали в верующей православной среде, на вопрос, что есть Богородица, отвечает: "Великая мать, упование рода человеческого". На что другая старица уточняет ей: "Богородица - великая мать-сыра земля есть, и великая в том для человека заключается радость. И всякая тоска земная и всякая слеза земная - радость нам есть; а как напоишь землю слезами своими <...> на пол-аршина в глубину, то тотчас же о всем и возрадуешься. И никакой <...> горести твоей больше не будет" [4].

Насильственное насаждение иудейско-византийской мифологии, с одной стороны, уничтожило русское национальное самосознание, базировавшееся на языческой мифологии, с другой - пресекло и ростки древнего монотеизма. Смешение русского язычества с византийским и с остатками иудеохристианства дали следующую картину: место образа еще не сформировавшегося победителя земного тяготения - национального сверхчеловека, русского Одиссея, занял образ вечного раввина "по чину Мелхиседека", который умилостивил своей кровью земную стихию и стал "духовным" победителем зла - телесно воскрес, вознесся и вечно пребывает на Небесах.

Но земные люди не имеют возможности подражать ему - богочеловеку, небожителю - в его "космической" победе над злом, им-то надо бороться с реальным земным злом. А как? Ведь реальное историческое Христианство воспитывает не сильного человека-борца, а смиренного хлюпика, который вместо активной социальной позиции и физической нейтрализации зла может лишь подражать "смиренному до смерти" Мошияху в его крестном самопожертвовании, подставлять под удар зла другую щеку в надежде исключительно на будущее избавление от зла за гробом.

Именно иудеохристианская "богочеловеческая" раздвоенность, привитая к цельной русской природе, обусловила и пресловутую "раздвоенность" русской души. В сознании русского народа произошли качественные изменения, приведшие к появлению ранее не присущих русичам качеств, среди которых следует особо выделить:

веру в языческое божество, якобы воплотившееся в реальном иудейском праведнике и пришедшее в своей иноземной плоти из-за границы на духовно "неполноценную", не имеющую своей национальной духовной самобытности Русь;

веру в реальное наличие в ином мире небесного прототипа земного государства для "богоизбранного народа" - "небесного Иерусалима", так что история России имеет ценность лишь как продолжение истории Израиля;

амбициозную убежденность в своей исключительной "богоизбранности" как "нового Иерусалима" и "последнего Рима";

постоянный комплекс вины за свои якобы наследуемые от Адама "грехи" [5] перед матерью-сырой землей, священным символом которой является обоженное, богочеловеческое государство-Церковь;

веру в то, что "унаследованные" грехи могут быть искуплены только безграничным самопожертвованием за мать-сыру землю (Церковь, партию) и отца-государя (богочеловеческого царя, вождя) и тотальным послушанием огосударствленной жреческой касте, владеющей ключами от Царствия Небесного;

убежденность в греховности сопротивления злу любых своих правителей, так как в них будто бы воплощено Божество,терпимость к социальному злу: не воздавать обидчикам, а в ответ на удар по щеке смиренно подставлять другую щеку;

веру в изначальную "греховность" собственной национальной истории и культуры и замену ее так называемой "священной историей" - историей воплощения Божества на земле других народов: еврейского, римского и греческого, так что можно стать лишь продолжателями чужой истории;

взгляд на историю как на неотвратимый фатум, рок, "промысел" Божества, который невозможно изменить своими человеческими усилиями;

убежденность в "зле", "греховности" просвещения и образования, медицины, научного и технического прогресса как явлений, конкурирующих с "промыслом";

веру в необходимость постоянного умилостивления "промысла" Божества многочисленными жертвами, в том числе и мазохистским самопожертвованием;

социальную пассивность: не действовать самому, а молить о нарушении законов природы силою жреческого ритуала и силами ранее умерших людей, объявленных Церковью "святыми", пассивно ждать "доброго царя-батюшку".

А. В. Полосин: "Есть ли у России будущее без Ислама? Манифест российского Единобожия"

Место Всемогущего Творца занял "царь Иудейский", образ, имя и должность которого христиане носят постоянно на груди [6]. С тех пор идеология России стала трактоваться исключительно как необходимость слепого повиновения всех россиян этому вечному небесному "царю Иудейскому" и его земному наместнику, также наделенному атрибутами Бога. Российский царь мыслится лишь как "наместник царя Иудейского"!

Вместо естественного "Государство - это мы" пришло разделение на "мы" (холопы) и "они" (господа). Эта византийская раздвоенность была прервана лишь русской революцией 1905-1917 годов, после которой большевики, руководимые Лениным, совершили акт всеобщей приватизации земли, которая и не снилась Анатолию Чубайсу - факт, совершенно игнорируемый современными политологами!

Но под эту революцию не было подведено религиозной реформации, и Сталин, увидев в классе новых собственников земли вольных русичей, которые могут ему самому "указать путь" из новой Русской Земли, совершил контрреволюцию: обожествил государство, установив культ самому себе как его вождю, а затем отобрал землю у собственников и навязал стране феодальные сельские общины времен Александpa II - "коллективные хозяйства". Единственной новацией византийца Сталина был переход от терминологии земледельческих мифов к терминологии научно-технического прогресса, к воспеванию технократии, без чего выжить в условиях гонки новых вооружений было бы трудно. Мать-сыра земля вновь вернулась в российское сознание.

Ален Безансон подметил, казалось бы, парадоксальную живучесть этой древней мифологии, выплывшей на последних страницах "Истории ВКП(6)": "Я думаю, - пишет Сталин, - что большевики напоминают древнегреческого героя Антея. Так же, как Антей, они сильны потому, что связаны со своей матерью, то есть с массами, которые их породили, вскормили и воспитали. И пока они будут привязаны к своей матери, к своему народу, у них есть все шансы быть непобедимыми" [7].

Страх перед возможностью потерять "живительную" связь с матерью-сырой землей на подсознательном уровне и сегодня доминирует в России: да как же можно приватизировать землю? А откуда же черпать тогда силы, как не из нее, матушки? Эти вопросы сквозят за непримиримой позицией сегодняшних "левых", нашедших идеологическую поддержку не в учении и практике Ленина, а в его прямом антиподе - византийском Христианстве.

Есть ли в исторических генах русского народа иной, положительный политический образец, не связанный с византийско-монгольским колониальным наследием? Иная, национально-демократическая государственность имеет место в собственной истории Русской Земли - это история политического устройства русских городов-государств до Владимира Святославича и это история Новгородской республики XII-XV веков.

Политическая биография Господина Великого Новгорода, вымаранная византийскими холопами из русской истории, являет собой величественный образ северорусской империи, простиравшейся от Белого моря далеко в Сибирь - до устья Оби - и граничившей с московским улусом Орды в Волоколамске. Ее структура управления в тот период, сопоставимая с Римской республикой периода принципата, была стабильной, предохраняя государство от переворотов и революций в течение 350 лет, так что гибель русской республики пришла не изнутри, а снаружи - от московского хана Иоанна III. А до этого мы видим разделение властей на три ветви, всеобщую избираемость и подотчетность власти, избираемость судов, сложную систему сдержек и противовесов на пути узурпации власти каким-нибудь "богоносным" деспотом. Архиепископ Новгорода был только председателем веча, и при этом сам избирался на вече вопреки византийским канонам - это скорее протопротестантская модель.

Политическая идеология возрождаемой национальной русской государственности, русского народовластия, могла бы быть - при наличии политической воли - воссоздана из бесценного опыта наших прадедов-русичей, а не византийско-московских деспотов. Этот опыт отнюдь не забыт: ведь вся трагическая история России XX века - это по большому счету борьба русского народа с наследием византийского человекобожия за возвращение себе своего национально-духовного и политического суверенитета!

На нынешнем распутье уже нет и трех путей: либо простая и ясная вера в Единого Бога без суеверий и мазохистской морали, прорыв к гуманитарному просвещению и науке, к освоению новых технологий и реализация национального суверенитета, исходя из собственной самости, либо уход в обольстительные и амбициозные утопии прошлого, в поиск призраков "святого" государства, безответственного перед народом, в поиск поствизантийского общеславянского СНГ, и окончательная гибель как государства, так и российской цивилизации.

Византийская модель господствовала в России 1000 лет, имея неограниченные возможности для проповеди, и каков результат? Те, кто в России именуют себя христианами, пусть вспомнят заповедь Иисуса Христа: "Или признайте дерево хорошим и плод его хорошим; или признайте дерево худым и плод его худым; ибо дерево познается по плоду" (Мф. 12:33). "...всякое дерево доброе приносит и плоды добрые; а худое дерево приносит и плоды худые. Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые" (Мф. 7:16 - 19). Каков плод воплощения тысячелетней византийской модели в России? - Каждый без труда может сам ответить на этот вопрос.

В фантастическом романе Юрия Никитина "Ярость" автор устами будущего Президента России делает следующее программное заявление: "Нам нужна великая Россия! Но не может быть великой страна, где народ мелок и труслив, где растерял гордость и достоинство. Не научил Афганистан? Не научила крохотная Чечня? <...> Ислам принимают уже наши русские ребята. И они сразу выпрямляют спины и гордо разводят плечи, ибо Аллаху, в отличие от нашего иудейского Яхве, нужны не рабы Божьи, а гордые мюриды! <...> приняв Ислам, Россия останется Россией, но только не покорной и богобоязненной, как всегда о ней писали и говорили, а сильной и гордой. <...> Возможно, это первый случай в мировой истории, когда гордость вырабатывается не веками, а привносится извне <...> так сказать, в сжатые сроки! Православие тысячу лет вытравляло гордый дух славян, превращало стаю яростных русичей в покорное стадо русских, кротких и богобоязненных <...> а также князебоязненных, царебоязненных, секретареобкомобоязненных, просто всего боязненных" [8].

Не вступая в полемику с фантастом в отношении его оценок роли религии, заметим, что образ Ислама в сознании русских людей начинает в корне меняться даже вопреки массированной западной пропаганде.

А. В. Полосин: "Есть ли у России будущее без Ислама? Манифест российского Единобожия"

Прогресс представляется единственно возможным только при полном и окончательном отказе от деспотического наследия с его политической магией - верой в "богочеловеческую" власть. Речь идет не о каком-либо воздействии государства на религию населения или на церковные институты - ни в коем случае! Пусть все молятся и живут так, как подсказывает им их совесть, знания и убеждения. Но никто не вправе навязывать свои убеждения другим, делать их тотальными.

Речь идет о государственной идеологии и о мировоззренческом фундаменте, который должен быть использован для ее создания. Ведь никакой, даже самый хороший закон не будет исполняться людьми, если в их мировоззрении не заложено понятие нравственного долга, который и побуждает признавать закон и следовать ему. Поэтому, говоря о влиянии Ислама на российскую цивилизацию, мы имеем в виду прежде всего влияние социальной доктрины Единобожия: только Единобожие способно сегодня дать общественному сознанию и политической элите те нравственные ориентиры, которые необходимы современному человеку, освоившему компьютер, для того, чтобы жить в ладах и с собственной совестью, и с общим законом. Сегодня на повестке дня стоит вопрос об учреждении качественно иной государственности на основании идеологии монотеизма и санкционируемого им широкого и реального народовластия.


Русский человек должен по капле выдавить из себя византийский вирус политического СПИДа - вирус раба и холопа, смиренно ожидающего "доброго царя-батюшку". Наши прадеды говорили: "Князь должен быть добр", но такого князя они не ждали, как манну небесную, а избирали и властно требовали от него и профессионализма, и доброты - то есть справедливости, а если он не удовлетворял этим требованиям, ему столь же властно "указывали путь" (объявляли импичмент).

Сегодня русская национальная мифология должна родить своего национального сверхчеловека, который победит слепые стихии - тяготение матери-сырой земли - и твердо станет на ноги, как сильный и справедливый хозяин своей страны, перехитрит языческих богов с их фатумом и "промыслом", как Одиссей, и выразит своей личностью русский национальный идеал социальной справедливости.

Для рождения такого образа сначала должна консолидироваться его духовная "мать" - национальная интеллектуальная элита. Элита, в свою очередь, может сформироваться только по критериям, задаваемым общественной нравственностью, национально-культурной мифологией, нравственным идеалом народа. России нужны новый религиозный идеал, новое осмысление собственной двухтысячелетней национальной истории и новая прагматическая идеология. России пора вернуться к Единобожию, отвергнутому князем Владимиром из-за пристрастия к пьянству и деспотизму. Пришло время русскому народу самому, без холопского следования традициям других народов, заключить свой собственный договор (завет) с Единым Богом!

Сегодня единственно возможным государственным строем является национальная русская демократия - народоправство, когда народ является одним, и единственным, субъектом политики и истории и не отчуждает от себя своего политического суверенитета. Только современная республика с формированием органов власти снизу доверху, с использованием прямых многоступенчатых выборов может стать основой для новой российской государственности.

Элиты общества и глава государства являются подконтрольными исполнителями воли народа в целом, для чего должен быть узаконен объективный критерий соответствия национальному идеалу, который не могли бы изменить ни народ на популистской волне плебисцита, ни элита, умело жонглирующая мнением несведущей толпы. Этот критерий - религия Единобожия, данная через Откровение пророков от Авраама до Мухаммада, текста Откровения никто ни изменять, ни перетолковывать не вправе.
Пантеистическая религия не имеет никакого собственного нравственного начала: речь идет только о практической пользе для данного просителя у данного бога. Именно пантеистическая религия порождает такие социально-политические химеры, как образ правителей-человекобогов, как понятие "святых", "богоносных"и "грешных", "богооставленных", "неполноценных" наций, как вера в досягаемый "золотой век" - социальный рай на земле, в который "богоносный" вождь поведет человечество железной рукой.

Такие химеры становятся стенами между людьми, семьями, народами, нациями, подменяя их естественную индивидуальную и национальную самобытность принудительными социальными утопиями. Так, сегодня для легитимизации олигархической деспотии по телевидению и радио вовсю раскручиваются на иноземные деньги идеи возрождения "православной монархии", а "сибирские цирюльники" вновь готовы приставить бритву к горлу русского народовластия.

Пантеизм, язычество обожествляют фольклор, превращая фольклор одного народа по отношению к другому в ложную и даже враждебную мифологическую систему. И потому только социально-политический союз представителей трансцендентного монотеизма - авраамического Единобожия, в котором Всемогущий Бог внемирен и недосягаем для опыта - способен в сотрудничестве с представителями светского рационального мировоззрения стать фундаментом новой идеологии.

Эта идеология не будет разделять нацию стенами фольклорно-конфессиональных учений, как это происходит в пантеизме, а позволит возвыситься над мировоззренческими спорами, вычленяя то общее, что есть у всех детей нации: веру в Единого недосягаемого Бога, нравственность, идеалы семьи, заботу о детях, уверенность в завтрашнем дне, социальную справедливость. Богословские различия останутся внутри общин верующих, что не помешает им сотрудничать в одном государстве с представителями других общин.

А. В. Полосин: "Есть ли у России будущее без Ислама? Манифест российского Единобожия"

Общенациональные ценности формируются на основе признания Единого Бога и единой шкалы вытекающих их этого нравственных ценностей и поведенческих ориентиров; для неверующих эта шкала выступает в качестве исторической традиции.
То же самое касается и геополитической роли России. Политический пантеизм превращает образ Бога в образ прародителя только данной конкретной нации, а все остальные нации - в неполноценные объекты. Множество богов-покровителей у каждого конкретного народа легитимизирует на уровне мифологии стремление занять самое высокое место на Олимпе, т.е. перманентную вражду к другим нациям. Самообожествление народа ведет к возведению своего национального бога-прародителя в ранг единственного бога всего человечества, что неизбежно констатирует "неполноценность" иных народов. В отличие от прошлых веков, в нынешних условиях эта идеология может одномоментно уничтожить всю землю. Никакое согласие между народами при таком мировосприятии невозможно.

Единственным реальным объединительным началом как для внутренней, так и для внешнеполитической идеологии может стать, помимо светского прагматизма, религиозная система, не абсолютизирующая местный фольклор и ритуал в качестве обязательных религиозных догматов, но и не препятствующая их существованию в качестве естественных национальных и общекультурных мифологий. Такой системой является авраамическое Единобожие, не имеющее своего и не требующее никакого иного культа, допускающее на местном уровне любые фольклорные особенности, не придавая им характера собственно религиозного поклонения.

Только строгое Единобожие содержит в себе нравственный принцип, основанный на добровольном договоре (завете) между недосягаемым для жрецов Богом и человечеством, договоре, и излучающем силу всеобщего нравственного закона. Вера в недосягаемого Единого Бога не допускает "боговоплощения" в том или ином политике, семье, народе, государстве. Каждый народ может считать себя единственным и неповторимым творением Единого Бога, равным по природе другим Его творениям, но имеющим свое особое призвание. Только с такой религией может находиться в социальном согласии рациональное светское мировосприятие, относящее причину творения к абсолютизированной природе.

Тем самым, нации и их правительства, основывающие свою идеологию на ценностях трансцендентного монотеизма, нетеистическом фольклоре и светском прагматизме, могут сознательно развивать национально-государственный ритуал в направлении социальной гармонии и внешнего согласия.

В романе "Ярость" автор пытается нарисовать близкое будущее России - будущий президент в программной речи говорит: "Я шагнул навстречу Исламу, потому что <...> исламский мир больше сохранил таких понятий, как честь, верность слову, верность дружбе, готовность на подвиг не только за свой кошелек или свою женщину, но даже за такие абстрактные для западного человека понятия <…> а теперь и для русского понятия, как родина, Отечество! <…> если русский человек сможет говорить с Богом напрямую, без посредников, как разговаривает с Аллахом любой мусульманин, то это прибавит ему гордости и достоинства"[9].

Многие материально процветающие нации предпочитают не думать о завтрашнем дне, полагая незыблемым свое сегодняшнее положение. Однако для любого дома необходим краеугольный камень, без которого он может исчезнуть, как исчезли с лица исмли многие могущественные цивилизации. Краеугольным камнем благополучия Запада в послевоенный период был образ врага в условиях военного противостояния двух мировых систем. Теперь этого образа нет.

Каким может быть основа существования человечества в качественно иных условиях - условиях постоянного возникновения все более совершенных электронных технологий и глобального контроля над массовым сознанием? Сможет ли человечество ответить на вызов времени и утвердить объективный критерий для общественной морали и систему сдержек для политиков? Возможно ли усвоение Западом ценностей трансцендентного монотеизма в доступных ему категориях? Разоренная и униженная, политически нестабильная Россия, имеющая богатый опыт соединения западной и восточной культур, может стать авторитетным духовным и политическим мировым лидером, если преодолеет свое византийское прошлое и воспримет новую идеологию, основанную на непреходящих и неизменных ценностях. Все остальное в этом случае приложится. Дай ей Всемогущий и Милостивый Бог стать подлинно великой!

И если вам поможет Бог,
Вас одолеть никто не сможет;
Но если Он покинет вас,
Кто может оказать вам помощь?
(Коран, 3:160)